повсеместно культивируется идея постоянства - влюбленность, мол, удел слабаков.
настоящая же Любовь рождается в борьбе; лишь пройдя череду испытаний и проверок на прочность, может человек обрести право на единственно верное счастье.
однако что же имеем на деле? тоскливую нежность, апатию, разочарование; зависть, сравнения; косые взгляды в сторону. и все оттого, что люди так страшно трусливы; им легче промучаться всю жизнь с не тем человеком - только бы оттянуть чудовищный момент осознания, что их выбор в корне неверен.
что человек, лежащий по ту сторону постели, как и гадкая работа наутро, как и откровенно некрасивые дети - ошибка.
всю жизнь они положили на пъедестал суеверного ужаса перед переменами;
всю жизнь они положили на пъедестал постоянства, оправдывая свою мерзкую лень и пассивность лощеными фразами, придуманными кем то другим.

наша жизнь вроде туго укатанного клубка: нитей, оборачивающих ящик пандоры.
мы волочим и катим клубок, чтобы в итоге открыть этот ящик. ящик хранящий лишь серую, влажную пыль.

иногда очень важно и нужно перестать что либо чувствовать к людям, вокруг которых вертится твоя жизнь.
окинуть их критическим взглядом, и отвернуться к стене, оглохнув на количество времени, необходимое для восстановления.
мы часто думаем, что нет ничего хуже безразличия и апатии, хотя на самом деле нет лучшего ранозаживляющего - ничто не выматывает так, как люди, которых ты любишь.
мы ведь худшие свои враги.

порой я прихожу домой, ложусь на диван, и, обняв себя руками, начинаю горько плакать.
я жалею себя, проклиная тот день, когда приняла решение уехать от своего мужчины; подвываю, вспоминая о тяжести ответственности, навалившейся на меня, о безмерном количестве дел, которые мне приходится выполнять; размазываю слезы по лицу ладонями, бессильно злясь на всех, кто целыми днями названивает мне, кто на меня кричит, матерится, требует невозможного; ставит чудовищные дедлайны, неожиданно меняет план, сводя на нет все мои усилия;
с горечью представляю, как приятно было бы сейчас сидеть на нашем с ним балконе и смотреть на солнечные маленькие лимончики, растущие у парадного.

я глажу себя, свернувшись в клубок и глотаю потоки слез, вымывающих грязь изнутри.
ведь если не позволять страхам и переживаниям изливаться вовне, если не смотреть им в лицо, признавая себя маленьким и беспомощным, ленивым и глупым - остается лишь убежать и спрятаться. остается принять малодушное решение, обвешав его оправданиями и сотнями выдуманных и реальных причин. остается поддаться житейской трусости и ядовитому желанию переложить ответственность на другого, слиться с потоком и ничего не решать.

и полностью потерять самоуважение.

окружающая обстановка запечатывает меня в вакуум.
сознание двоится: вроде бы я проживаю определенные ситуации, выполняю некую работу, разговариваю, смеюсь, принимаю душ, мастурбирую, но время от времени наступают минуты просветления; будто бы выныриваю из дремы в полутемную комнату, и не могу сообразить кто я и где.
лихорадочно собираю обрывки осязаемых воспоминаний и цепляюсь за них, пытаясь развязать клубок, обещающий показать скрытую во тьме тропинку, которая приведет меня к себе настоящей.

люди вокруг блеклые, не дающие никаких эмоций; будто бы глаз вконец замылился вовсе ни за что не цепляется. город переливается солнечным светом, сияет огнями, но создает ощущение отчужденности: огромной стеклянной стены. нет чувства счастья, пьянящего предвкушения праздника; нет плана и жажды действия, лишь тяжелое томное спокойствие тугим жгутом сжимающее сердце.

моя нетерпимость, нетерпеливость подавлена знанием неизменности и неизбежности происходящего; дни обращаются в объемные влажные пещинки, перекатывающиеся из одной полости в другую.
лень сковывает мое тело, лень обволакивает мою душу.

человеку нужен человек.

главной трагедией моей жизни является отсутствие трагедии.
у меня так мало личного пространства, что я не могу уместить в нем капельку безутешных страданий.

везде льют дожди и зябко кутаются в пальто прохожие, а у меня под окнами почти созрел гранат.
я кормлю себя вкусной горячей едой, и тепло себя одеваю. лежу, когда хочется прилечь. как захочу, тогда работаю.
я наконец в прекрасных, нежных, моногамных отношениях с собой.

я так пристально, будто под микроскопом, рассматриваю своего мужчину, что все время нахожу в нем какие то недостатки
разве это возможно, так жить?
отчего же нам так свойственно обращать любовь и отношения в манию, бросать в них всю свою энергию, вкладывать в них все свои пороки, всю свою духовную мелочность и эгоизм, наряду с неконтролируемыми эмоциями

вместо того, чтобы распределить свою любовь и энергию между людьми, которые этого заслуживают, между важными и нужными делами, мы, как душевнобольные, сдираем с ранок корки и истязаем своих несчастных объектов вожделения

полигамия - единственный верный выход
чтобы не сойти с ума, необходимо трахать своих друзей

единственным счастливым исходом для нас было бы расстаться прямо там, на автовокзале в борнмуте.
когда он смотрел на меня помутненными от вожделения и влюбленности глазами, целовал мои руки, а я думала, что жить без него не смогу.
это стало бы прекрасной историей для каждого - едва ли не трагический эпизод, превносящий волшебство в нашу жизнь; мы бы смаковали его, рассказывая своим друзьям и из ночи в ночь прокручивая в наших головах, ждали бы, пока судьба подарит нам еще один такой шанс.
возможно что мы встретили бы других людей, может бы и влюбились: но с годами разочарование в партнере росло и мы бы были несчастны, или погрязли в рутине - все ничего. мы были бы друг у друга.
наша светлая, одноночная история мощного чувства разбавляла бы тривиальность нашего существования.

а теперь что?
все началось с большого эмоционального взрыва одной ночью в британии, а кончится мучительным вопросом длинною в жизнь - а стоило ли оно того, чтобы ставить жизнь раком?

я хочу спать с мамой
я хочу, чтобы мама обняла меня сзади, полусогнула ногу и закинула на мою
а ее рука сжимала мою руку

я всегда любила одиночество, любила тишину, любила бывать одна.
все самые приятные моменты (не события) моей жизни непременно связаны с умиротворяющим погружением в себя. когда не нужно поддерживать разговор, концентрироваться на другом человеке, думать о чем-то, касающемся не только тебя.
я обращалась вовнутрь, думала о своем будущем, о своем теле, о своих желаниях; о мечтах и планах реализации, о своих друзьях и людях, которых бы мне хотелось (но лишь в контексте себя). мне никогда не бывало одиноко или тоскливо - я всегда находилась в движении, пусть даже лишь своими мыслями.

теперь я пуста.
любовь истощает меня, совместное существование отводит мое Я на второй план.
нет, я счастлива, я безмерно счастлива, когда мы вместе. я поглощаю его энергию, впитываю его запах и привычки. повторяю его фразы, движения и жестикуляцию.
мы обнимаемся, едим вместе, занимаемся сексом, разговариваем и гуляем. мы засыпаем в обнимку, ругаемся, злимся и вновь занимаемся сексом.
но потом он уходит.
не от меня; ненадолго.
в магазин, в тренажерный зал, на работу.

он уходит из НАШЕГО дома, а я теряю покой.
я перебираю его вещи, стираю, мою посуду; сижу на балконе, вперив глаза в поворот, откуда он должен явиться; пересматриваю фотографии, смотрю сериал, напряженная от ожидания.
ни на чем не могу сконцетрироваться.
моя голова пуста, в ней больше нет ничего, кроме НАС.

в ней нет места моим желаниям и стремлениям, в ней нет пространства лишь для меня.
я растворяюсь в этом человеке, и это чудовищно, мерзко.
я испытываю отвращение к себе, будто я предатель; будто я обманула себя, я себя обесчестила. я поставила себя в застенок, убрала в шкаф, и заменила НАМИ.

я брожу по этому городу и плачу.
потому что хочу убежать, а воли для этого нет.

задротящие в игры мужики - наиболее эпический высер современности
ты как бы даже не пытаешься скрыть, что ты долбоеб и неудачник, что вместо того, чтобы перестать жить в дерьме в прямом и переносном смысле, ты лучше посидишь сгорбившись и с выпучеными глазами у компа
за такими особями зачастую так же наблюдается скудный интеллект, лень и дерьмовые взгляды на жизнь, ввиду латентной неудовлетворенности собственной
фу, слизкая мерзость

я влюбился в тебя за твою красоту и подачу; эта помада слишком яркая, на тебя пялятся, сотри ее, этот комбинезон слишком короткий, одень сверху что-нибудь - говорил он;

ты такая freespirited, этим ты увлекла меня; не купайся ночью нагишом, не могла бы ты танцевать по-скромнее, я не хочу чтобы ты долбила больше никогда - шипел он на ухо;

ты трахаешься божественно; я не хочу ничего не слышать о том, что у тебя было раньше, я никогда не свыкнусь с мыслью, что кто-то трогал тебя до меня;

ты потрясающе амбициозна и я никогда не встречал таких всеведущих девушек; я не хочу чтобы ты терлась с этими ребятами, они только и думают как бы трахнуть тебя, не хочу, чтобы хоть кто то с яйцами находился подле;

женщины ужасно непонятные и эгоистичные, он говорил, отнимая у меня всю себя.

она открыла мне целый мир, тогда, четыре года назад, когда поцеловала меня в шею, играя с мокрыми волосами, стянула облитое вином платье и стала на колени у моих ног.
у нее был невероятной красоты рот и она вся была такая мягкая и скользящая, как атласная. а ее грудь пахла чем-то невероятным.
и, мне кажется, я могла бы прожить с ней целую жизнь, будь я, хоть на каплю, меньше собой.

она всегда была единственной, на кого я хотела быть похожей