вот бы он сейчас удобно расположился у меня между ног, а я в то время почитывала Глейка, ела пышную свежую булку с корицей и пила чай
не уверена, что он хотел это слышать, когда спрашивал, какие у меня сексуальные фантазии

я сидела на нем верхом, упираясь коленями в сухую жесткую траву,
он был во мне полностью, наполняя жаром изнутри;
мерно раскачиваясь под ритмичный звук барабанов, я рассказывала ему обо всем, что было у меня в голове.

вот мы танцуем у ритуального костра в кенийской пустыне, окутанные ароматами эфирных масел и олеандра, курим гашиш; наши смуглые тела отбрасывают тени, дрожащие в такт языкам пламени. у нас нет богов, кроме смерти - Овуо.

огромный тибетский мастиф бежит по осеннему сосновому лесу, зажав в слюнявой черной пасти зайца. он уверен и насторожен, внимателен к каждому шороху. зверь останавливается у деревянного шале, укладывает добычу на пол и издает короткий лай.
обнаженная женщина в браслетах открывает дверь и выступает на холодную землю босыми ногами. зверь лижет ей руки.

в оцепенении я стою на бетонном полу, сжимая в руках длинный железный прут. он подходит и обвивает мою талию руками, слизывает кровь со скулы. капли скатываются с прута и гулко падают в натекшую лужицу.
в ушах у меня стоит звук хрустящих, крошащихся костей. неуютно и холодно.

я чувствую, как сексуальная энергия циркулирует в моем теле, неустанно преобразовываясь;
трансформируясь в океан спокойствия, она расплывается внутри меня, обволакивая мощным магнетическим полем, засасывающим людей вовнутрь.
они летят ко мне, словно светлячки на приглушенный ровный свет, зная, что опасности нет - лишь тепло, уют, пища.

промежутки между изменениями состояний становятся продолжительнее, перепады все более ясными и ожидаемыми:
в одну минуту я один человек, через час уже другой, что не вызывает никакого диссонанса, не требует компромисса - лишь полное принятие;

мне больше нет необходимости возводить вокруг себя стены, притворяться кем-то другим, пытаться кому-то понравиться, защищаться и звать,

я выпускаю себя, и мне хорошо

он уткнулся лицом мне в волосы и медленно перебирался руками по телу,
от одной груди ко второй, мягко их сжимая и оглаживая;
к животу, прощупывая ребра и пухлую подушечку низа,
впиваясь пальцами в теплую, как молоко, кожу;

он нашептывал мне, что мой запах слаще пирожных, слаще карамели, раздвигая ладонями бедра и притрагиваясь к горячему источнику;

я лежала на животе,
он взял в кулак мои волосы и оттянул на себя, другой рукой обхватив пульсирующую шею;
он спросил, хочу ли я, чтобы он меня отшлепал, но не хватало воздуха для громкого да;
он отпустил шею, но все еще удерживал волосы, когда первый раз ударил меня наотмашь;
мощная, оглушающая волна прокатилась по мне и меня поглотила:
голова раскалилась, наполнилась белым шумом, тело горело огнем, плавилось, готовое взорваться в любую секунду.

он ударил второй раз, третий, четвертый:
мне казалось, что мозг объят пламенем.

слезы хлынули, когда он проник в меня пальцами.
я всхлипывала - обездвиженная, изнемогающая, а он выгибал мою шею и целовал соленые потоки, ощупывая меня изнутри, заполняя, устремляя к выходу.

когда все закончилось, думаю, я умерла.

меня всегда удивляли люди, культивирующие секс как нечто особенное, наиболее интимное и запретное - табуированный акт-кульминация, как завершающий этап развития отношений

но как, позвольте, вы узнаете друг друга?
какова точка отправки ваших эмоций, каков фундамент, на котором ваши чувства строятся?
ведь люди готовы обнажать свои души и намерения лишь после того, как обнажили тела

к тому же вишенкой на торте являются не невнятные конвульсии распаленных неловких тел,
а влюбленность и трогательное взаимное доверие, возникающее на основе реализованного желания людей, которые точно знали, чего хотели, и теперь получают бонусы в виде нежной признательности и глубокой симпатии, в случае, когда к этому есть предпосылки

или просто расходятся разочарованными, но невредимыми

я хочу, чтобы они проникли в меня оба, вонзая зубы в распаленную плоть
хочу, чтобы они высосали из меня это чудовищное нагромождение чувств, чтобы опустошили, оставив одну лишь бренную, изможденную оболочку

они оживили меня, дав мне возможность вновь чувствовать весь спектр эмоций, вместо леденящего безразличия и апатии

они сделали то, чего больше не может ОН