Вначале были сосны.

Их кроны соприкасались.
Голые ветви переплетались с сильными и зелеными - они держались друг за друга, создавая божественную симметрию: идеальный рисунок, напоминающий соты. Одинаковые пятисторонние ячейки-окна, создающие обрамление для лиловой небесной синевы.
Они находились в движении: в безостановочном цикличном движении, пропуская сквозь себя наполненное сиянием небо, застывшее в глубоком молчании.
Плотное, однородное, бесконечное - одновременно непостижимо высокое и низкое, словно я могла ощутить его тяжесть на своем мокром горячем лбу.
Мое зрение было ясно, а сознание сливалось с бесконечным движением небесных сот, позволяя не только созидать, но и двигаться вместе.
Тело было мне неподвластно. Ноги онемели, широко расставленные и бесконечно длинные; спину сводила судорога, заставляя меня извиваться волной, а челюсть ходила ходуном. Если бы они не держали мои руки в своих, если бы я не слышала их дыхания у моих ушей, мое тело оставило бы меня; оно пошло бы ко дну, растворившись под тяжестью давления атмосферы.

Мои колени расходились все шире, позволяя солнцу остановиться прямо посередине. Оно наполнило меня, впустило в меня свои лучи, вливало волнами истинную, религиозную, безграничную любовь.
Оно наполнило мое чрево, позволило почувствовать как во мне зарождается жизнь. Как сгусток любви, совершенной формы и содержания, кружится в моем животе, как тело озарено божественным светом, полностью готовое к трансформации.

Я стала сакурой.
Мое тело пустило ростки, молниеносно увеличивающиеся и превращающиеся в ветви. Они покрылись листвой, а спустя мгновение и цветами.
Я была усыпана ими, белоснежными цветами сакуры; я была здоровым, сильным деревом, глубоко пустившим корни во влажную богатую почву, а они сидели на моих ветвях, словно райские птицы, выжидая момент, чтобы вновь завести свою песню.
-Я похожа на сакуру? Скажите мне, я похожа на сакуру?
-Ты сакура
Солнце совсем низко.

Оно было полностью голым, больным, покрытым черными острыми струпьями, высушенное, сожженное дотла.
Оно просило меня о помощи, оно говорило со мной, оно ждало, что я спасу его.
Мне только то и нужно было, что вырвать с корнем его мертвого черного брата, заслонившего свет. Он был мертв, но все еще высасывал из земли соки, которые спасли бы мое дерево, которые дали бы ему возможность вновь зацвести, ожить, обрести силу.
Я лгала дереву, я обещала помочь ему, но не могла даже встать. Я не могла вырвать целое дерево с корнем, ведь оно такое высокое, такое широкое, такое прочное. У меня не было инструментов, не было физических сил.
Я лгала ему, а оно мерно раскачивалось, облегченно встречая вечернюю прохладу.
Оно знало, что я его не спасу.

Я попросила ее, чтобы она меня обняла.
Она лягла со мной рядом, обвив меня руками, и я чувствовала каждую клеточку ее тела своим. На мне не было кожи, лишь клетки, полные наслаждения. Я влилась в нее и шептала ей в уши, как сильно я люблю ее. Как сильно я люблю ее со всеми ее недостатками, как сильно она для меня важна.
Она чувствовала это; я знаю, что она меня поняла.

Я смогла перевернуться и сесть на корточки.
Они подняли меня и взяли за руки.

Завершение плато.