всю субботу я провалялась на шезлонге в тени раскидистой яблони, читая "Гойю" Фейхтвангера, объедаясь сочными спелыми плодами и крыжовником
когда я уставала и закрывала глаза, они поочередно подходили ко мне и целовали то лоб, то веки, то поправляли растрепанные локоны и смахивали муравьев, заползших на щеки.
время от времени он садился рядом, и неподвижно сидел; слегка задирая платье, поглаживал мои колени, бедра, живот, накрывал ладонями пальцы, поочередно прикладывая их к губам
я недовольно ворочалась и чесала нос, а она уже бежала ко мне со стаканом холодного лимонада, и поила меня, спрашивая, как ее спящая красавица себя чувствует, не жарко ли ей, удобно ли

только когда сумерки сгустились над садом, я стряхнула с себя ленивую праздность и мы побрели к лесу
воздух был наполнен смолистым хвойным ароматом, и мы медленно шли по протоптанной дорожке, взявшись за руки в полном молчании, пока не наткнулись на широкую ровную поляну, поросшую лещиной

они были пугающе красивы в холодном свете луны, пронизанные мистическим магнетизмом - такие манящие, веющие внутренней силой и спокойной зрелой сексуальностью;
они любили меня, они меня баловали, нежили.
я была их трогательной девочкой, их птичкой;
они видели меня мягким свежим бризом, ласковой и наполненной, улыбающейся, счастливой;
они видели как я люблю и забочусь об их чаде, как с радостью занимаюсь садом, как чудесно обращаюсь с их сестрой, родителями, котами, как любовно улыбаюсь им утром и зарываюсь лицом в их волосы, хитро щуря глаза

когда мы вместе, воздух пронизан электричеством
они любят меня такой, какой видят, какой я кажусь им, какой я им себя показываю
они не знают от меня желчи, не знают злости, цинизма, не знают манипулятивности, яда и властности

когда я с ними, маленькая гадюка заползает в темный уголок и сворачивается клубком; уставшая, сытая, потерявшая бдительность, она тихо ждет своего времени:
времени, когда первая волна неконтролируемых эмоций пойдет на спад и она сможет выползти из норы на сухую каменистую почву рациональности

и, хорошенько проголодавшись, полакомиться

мы сидели в кованной беседке, и смотрели на звезды
они гладили меня и грели мне ножки, рассказывая о своем детстве, о беременности, о путешествиях по крыму, о страхе не найти себя, и о том, как мы вместе поедем куда-то на море;

она ушла, чтобы принести мне плед, а он сказал, что я ощущаюсь здесь словно дома, и необходимо купить мне собственную зубную щетку и добротные теплые носки;

мы разговаривали до половины седьмого утра:
они открыли мне свои израненные души, злились, спорили, кричали
я слушала их; мое лицо оставалось безучастным, но сердце сжималось от жалости и сострадания, а нежность множилась и ширилась, ощущаясь на физиологическом уровне, заполняя меня изнутри - как после они заполнили;

утро освещало нас зеленоватым светом. мы лежали в обнимку и молчали, изможденные и истощенные

кит, голубка и змейка плавали в океане любви

я словно давно усохший шиповник, растущий на скалистом обрыве в обезвоженной, глинистой почве, корней которого коснулась живительная влага.
случился обвал, открывший доступ солнечных лучей к вялым голым побегам, а лепестки расправились и позеленели, открывшись теплу и свету.

мое тело ожило, окрепло и наполнилось энергией; кожа лоснится и сияет - разгладилась глубокая складка между бровей; я просыпаюсь с легкостью, ни минуты не пролеживая в постели: ем много и с большим аппетитом, не пью кофе, вскакиваю с офисного кресла чуть только есть повод;
все кругом счастливы - я хвалю их, говорю что они особенные, что без их вклада в работу ничего не получилось бы;
ласково улыбаюсь грузчикам, строителям, бабкам из лаборатории, ненавистным поставщикам и заебистым работникам бухгалтерии. я больше не ненавижу их, никого не ненавижу: они все восхитительнее тем более, чем сильнее я ввожу себя в искусственный экстаз, с каждым разом дорисовывая новые детали своего неожиданного и фатального эмоционального взлета.

я смотрю в себя и вижу, насколько тонка та нить, за которую я раскачиваюсь от вымышленного страдания до эфемерного восторга.
я придумала себе все, как всегда все придумывала: новая история, раздутая моим сознанием до размеров воздушного шара из кападокии
лишь иллюзия, наверченная вокруг идеи безумной любви, на которую я не способна. любви легкой, светлой: без трудностей и обязательств,

без пары

я наполнена ядовитой влюбленностью до самых краев.
мое сердце отравлено; оно колотится как сумасшедшее, когда их руки ко мне прикасаются; когда они, словно змий, нашептывают сладкие речи мне в уши, кормят меня и поят, целуют меня, выводя за те дальние грани, где уже начинается оттепель.
они бережно высаживают свои семена в мою почву, разрыхляя меня, размягчая, заставляя трепетать и пульсировать в своих приторных нежных объятиях, приоткрывая завесу заведомо ложных событий, чтобы я смогла заглянуть, но совсем ничего не увидеть;

я стою у окна, и смотрю на ветвь, прогнувшуюся под гроздьями яблок. я смотрю на густую изумрудную крону, и вижу себя - изможденную, бледную, растерянно вглядывающуюся в затянутое тучами холодное небо.
ноет все тело, неся на себе тяжесть ИХ тел. дрожат от перенапряжения руки, болят поясница и шея, судорогой сводит ноги от бедер до стоп.

их младшая сестра говорит о горячем и мокром душе.
Она накрывает рукой мою руку, а Он смеется и смотрит прямо в глаза, обнажая красивые ровные зубы.

я больше не хищник, а агнец
дрожащий зверек в западне

повсеместно культивируется идея постоянства - влюбленность, мол, удел слабаков.
настоящая же Любовь рождается в борьбе; лишь пройдя череду испытаний и проверок на прочность, может человек обрести право на единственно верное счастье.
однако что же имеем на деле? тоскливую нежность, апатию, разочарование; зависть, сравнения; косые взгляды в сторону. и все оттого, что люди так страшно трусливы; им легче промучаться всю жизнь с не тем человеком - только бы оттянуть чудовищный момент осознания, что их выбор в корне неверен.
что человек, лежащий по ту сторону постели, как и гадкая работа наутро, как и откровенно некрасивые дети - ошибка.
всю жизнь они положили на пъедестал суеверного ужаса перед переменами;
всю жизнь они положили на пъедестал постоянства, оправдывая свою мерзкую лень и пассивность лощеными фразами, придуманными кем то другим.

наша жизнь вроде туго укатанного клубка: нитей, оборачивающих ящик пандоры.
мы волочим и катим клубок, чтобы в итоге открыть этот ящик. ящик хранящий лишь серую, влажную пыль.

я думаю проблема в том, что он не любит меня так, как я люблю себя
воспаленное, болезненное самолюбие на грани трагизма
испытывать такое чувство, чтобы восполнить мою потребность в любви, вряд ли сможет хоть один мужчина
только женщина

я влюбился в тебя за твою красоту и подачу; эта помада слишком яркая, на тебя пялятся, сотри ее, этот комбинезон слишком короткий, одень сверху что-нибудь - говорил он;

ты такая freespirited, этим ты увлекла меня; не купайся ночью нагишом, не могла бы ты танцевать по-скромнее, я не хочу чтобы ты долбила больше никогда - шипел он на ухо;

ты трахаешься божественно; я не хочу ничего не слышать о том, что у тебя было раньше, я никогда не свыкнусь с мыслью, что кто-то трогал тебя до меня;

ты потрясающе амбициозна и я никогда не встречал таких всеведущих девушек; я не хочу чтобы ты терлась с этими ребятами, они только и думают как бы трахнуть тебя, не хочу, чтобы хоть кто то с яйцами находился подле;

женщины ужасно непонятные и эгоистичные, он говорил, отнимая у меня всю себя.

она открыла мне целый мир, тогда, четыре года назад, когда поцеловала меня в шею, играя с мокрыми волосами, стянула облитое вином платье и стала на колени у моих ног.
у нее был невероятной красоты рот и она вся была такая мягкая и скользящая, как атласная. а ее грудь пахла чем-то невероятным.
и, мне кажется, я могла бы прожить с ней целую жизнь, будь я, хоть на каплю, меньше собой.

сегодня ночью, лежа в своей большой, холодной постели, я гладила руками живот и молила Господа, чтобы во мне зарождался плод нашей любви.

нет никаких идеальных людей и идеальных отношений.

если мужчина смотрит на тебя так, будто ты ангел, сошедший с небес, целует тебя так, будто хочет разобрать тебя на молекулы и впитать в себя, гладит твои волосы и любуется тобой, пока ты спишь - прости ему те мелочи, которые тебе не нравятся и положи хуй на препятствия, которые стоят между вами.

я положила на все. на 3000 километров, на других мужчин, угрожающих телок, на страх открыться, на полигамность и душеблядство.

люби меня, мой мужчина, и я буду с тобой всегда.