я верю, что могу стать их панацеей, их домом, прибежищем
они укроются во мне, завернутся в меня, как в прочный широкий плащ, и я спрячу их от дождя - замерзших и угнетенных
моих крошечных диких зверьков, таких обозленных, ощерившихся, вечно готовых напасть

я укрою их в своем просторном горячем сердце, вскормлю и взлелею, чтобы они обрели покой

тогда они расцветут для меня; покажут дорогу в заветное место, где хранят все свои потайные сокровища
и наполнят меня любовью

1- Ребятки, я в общем читала когда-то книгу Каннингема, так вот, там как раз тоже было о том, как люди живут втроем. Правда речь шла о двух мужчинах и женщине. Ну и в конце один умер от спида, а остальные двое родили ребенка и жили в какой-то там хижине.
2- Чур я умираю от спида
3- Нет я
1- НЕТ, Я

экшен и заполненность выходных канули в небытие
понедельник окончен,
я лежу в своей и постели и не думаю ни о чем, кроме

его головы у себя между ног
и ее, раскачивающейся на моем лице

рано или поздно я все же напишу книгу
она будет называться как-то вроде "Menage a trois, или теория и практика езды на трехместном велосипеде"

правда сейчас мест только два,
а я, похоже, тщетно пытаюсь пристроится на багажнике

всю субботу я провалялась на шезлонге в тени раскидистой яблони, читая "Гойю" Фейхтвангера, объедаясь сочными спелыми плодами и крыжовником
когда я уставала и закрывала глаза, они поочередно подходили ко мне и целовали то лоб, то веки, то поправляли растрепанные локоны и смахивали муравьев, заползших на щеки.
время от времени он садился рядом, и неподвижно сидел; слегка задирая платье, поглаживал мои колени, бедра, живот, накрывал ладонями пальцы, поочередно прикладывая их к губам
я недовольно ворочалась и чесала нос, а она уже бежала ко мне со стаканом холодного лимонада, и поила меня, спрашивая, как ее спящая красавица себя чувствует, не жарко ли ей, удобно ли

только когда сумерки сгустились над садом, я стряхнула с себя ленивую праздность и мы побрели к лесу
воздух был наполнен смолистым хвойным ароматом, и мы медленно шли по протоптанной дорожке, взявшись за руки в полном молчании, пока не наткнулись на широкую ровную поляну, поросшую лещиной

они были пугающе красивы в холодном свете луны, пронизанные мистическим магнетизмом - такие манящие, веющие внутренней силой и спокойной зрелой сексуальностью;
они любили меня, они меня баловали, нежили.
я была их трогательной девочкой, их птичкой;
они видели меня мягким свежим бризом, ласковой и наполненной, улыбающейся, счастливой;
они видели как я люблю и забочусь об их чаде, как с радостью занимаюсь садом, как чудесно обращаюсь с их сестрой, родителями, котами, как любовно улыбаюсь им утром и зарываюсь лицом в их волосы, хитро щуря глаза

когда мы вместе, воздух пронизан электричеством
они любят меня такой, какой видят, какой я кажусь им, какой я им себя показываю
они не знают от меня желчи, не знают злости, цинизма, не знают манипулятивности, яда и властности

когда я с ними, маленькая гадюка заползает в темный уголок и сворачивается клубком; уставшая, сытая, потерявшая бдительность, она тихо ждет своего времени:
времени, когда первая волна неконтролируемых эмоций пойдет на спад и она сможет выползти из норы на сухую каменистую почву рациональности

и, хорошенько проголодавшись, полакомиться

мне очень грустно засыпать, не уткнувшись носом в его широкую теплую грудь,
пока ее пальцы блуждают во мне

удивительный парадокс: чем больше меня засасывает сложившаяся ситуация, чем опаснее и непредсказуемее становятся возможные варианты развития событий - тем легче и счастливее я себя чувствую
меня не мучает ни чувство вины, ни страх за свое будущее;
я испытываю радостное волнение при мысли о наших последующих встречах с ними, одновременно испытывая теплую сестринскую любовь к своему мужчине
границы стали зыбкими и размытыми, словно их никогда и не существовало,
ум отказывается воспринимать ситуацию однобоко, адекватно ее оценивать и принимать здравое рациональное решение

когда мы лежали в постели, обнаженные, в лучах отрезвляющего утреннего солнца, она положила ладонь на мой лоб и сказала, чтобы я ни о чем не беспокоилась;
самураи, сказала она, пользовались правилом семи вздохов:
если по их истечению решение все еще не пришло к тебе - значит ты недостаточно созрел к его принятию

она улыбнулась и поцеловала мою грудь,
он посмотрел на меня, словно я главная ценность в его жизни,

а в соседней комнате шумно заворочался их ребенок

у меня очень болят ляжки, я страшно устала за этот рабочий день, а завтра мне вновь вставать в шесть утра и въебывать до самого-самого вечера

но я лежу в постели и конспектирую раздел о кинематике из учебника Лансберга
а все потому, что они оба любят астрофизику, в то время как я не могу отличить поступательное движение от вращательного и понятия не имею о том, что такое горизонт событий

знание ради секса
физика во имя романтической любви

мы сидели в кованной беседке, и смотрели на звезды
они гладили меня и грели мне ножки, рассказывая о своем детстве, о беременности, о путешествиях по крыму, о страхе не найти себя, и о том, как мы вместе поедем куда-то на море;

она ушла, чтобы принести мне плед, а он сказал, что я ощущаюсь здесь словно дома, и необходимо купить мне собственную зубную щетку и добротные теплые носки;

мы разговаривали до половины седьмого утра:
они открыли мне свои израненные души, злились, спорили, кричали
я слушала их; мое лицо оставалось безучастным, но сердце сжималось от жалости и сострадания, а нежность множилась и ширилась, ощущаясь на физиологическом уровне, заполняя меня изнутри - как после они заполнили;

утро освещало нас зеленоватым светом. мы лежали в обнимку и молчали, изможденные и истощенные

кит, голубка и змейка плавали в океане любви

я словно давно усохший шиповник, растущий на скалистом обрыве в обезвоженной, глинистой почве, корней которого коснулась живительная влага.
случился обвал, открывший доступ солнечных лучей к вялым голым побегам, а лепестки расправились и позеленели, открывшись теплу и свету.

мое тело ожило, окрепло и наполнилось энергией; кожа лоснится и сияет - разгладилась глубокая складка между бровей; я просыпаюсь с легкостью, ни минуты не пролеживая в постели: ем много и с большим аппетитом, не пью кофе, вскакиваю с офисного кресла чуть только есть повод;
все кругом счастливы - я хвалю их, говорю что они особенные, что без их вклада в работу ничего не получилось бы;
ласково улыбаюсь грузчикам, строителям, бабкам из лаборатории, ненавистным поставщикам и заебистым работникам бухгалтерии. я больше не ненавижу их, никого не ненавижу: они все восхитительнее тем более, чем сильнее я ввожу себя в искусственный экстаз, с каждым разом дорисовывая новые детали своего неожиданного и фатального эмоционального взлета.

я смотрю в себя и вижу, насколько тонка та нить, за которую я раскачиваюсь от вымышленного страдания до эфемерного восторга.
я придумала себе все, как всегда все придумывала: новая история, раздутая моим сознанием до размеров воздушного шара из кападокии
лишь иллюзия, наверченная вокруг идеи безумной любви, на которую я не способна. любви легкой, светлой: без трудностей и обязательств,

без пары

я наполнена ядовитой влюбленностью до самых краев.
мое сердце отравлено; оно колотится как сумасшедшее, когда их руки ко мне прикасаются; когда они, словно змий, нашептывают сладкие речи мне в уши, кормят меня и поят, целуют меня, выводя за те дальние грани, где уже начинается оттепель.
они бережно высаживают свои семена в мою почву, разрыхляя меня, размягчая, заставляя трепетать и пульсировать в своих приторных нежных объятиях, приоткрывая завесу заведомо ложных событий, чтобы я смогла заглянуть, но совсем ничего не увидеть;

я стою у окна, и смотрю на ветвь, прогнувшуюся под гроздьями яблок. я смотрю на густую изумрудную крону, и вижу себя - изможденную, бледную, растерянно вглядывающуюся в затянутое тучами холодное небо.
ноет все тело, неся на себе тяжесть ИХ тел. дрожат от перенапряжения руки, болят поясница и шея, судорогой сводит ноги от бедер до стоп.

их младшая сестра говорит о горячем и мокром душе.
Она накрывает рукой мою руку, а Он смеется и смотрит прямо в глаза, обнажая красивые ровные зубы.

я больше не хищник, а агнец
дрожащий зверек в западне

я хочу, чтобы они проникли в меня оба, вонзая зубы в распаленную плоть
хочу, чтобы они высосали из меня это чудовищное нагромождение чувств, чтобы опустошили, оставив одну лишь бренную, изможденную оболочку

они оживили меня, дав мне возможность вновь чувствовать весь спектр эмоций, вместо леденящего безразличия и апатии

они сделали то, чего больше не может ОН