я полностью эмоциональна обессилена нескончаемой внутренней борьбой; мне нечем делиться с другими людьми, даже самыми родными и любимыми, ведь каждую эмоцию приходится выжимать из себя силой, как и каждое слово.
я лишь читаю, читаю без конца - а после ем и сплю и механически выполняю работу.
и вот орфисты пьют портвейн на живописном керуаковском склоне, а гольдмунд перебирает чертежи монастырских строений в пансионе мадам вок.
и жизнь хороша, и жить хорошо,
а на минутку подходит к концу второй месяц моей нелюдимости.

зеленовато-голубой оттенок неба переходит в молочный, после в розовый кварц и, наконец, нежный сиреневый, отделенный фиолетово-серой полосой сумрачных зимних деревьев от, окрашенных тем же безмятежным лиловым, заснеженных придорожных полей. а в правом углу окна, окутанный сумеречной дымкой, пламенно алеет край солнечного диска, медленно входящего в горизонт.
и фары машин на железнодорожном переезде сияют рождественскими огнями, провожая пением радиоприемников усыпающий день, стремительно сереющий в угасающем свете, льющемся с юга; да в клубах дымах, поднимающихся от труб черепичных крыш.